В журналистике это называется зарисовками. Передать эмоции, характер, внешность, описать обстановку, сделать зримым место события… Без этих навыков не написать яркий репортаж или очерк. Вот и практикуются наши школьники в умении рисовать словами. А попутно узнают, как полно и точно выражать ощущения и в то же время экономить слова. Как отличать свежую метафору от затертого штампа и делать тексты эмоциональными и образными. И как важно оставлять пространство для воображения читателя.

Про настоящих и не очень

Юлия Григорьева

На сцене — дуэт ученика и учителя. Оба в белых рубашках и чёрных брюках, с жёлтыми гитарами в руках, и разница в возрасте едва заметна. В таких дуэтах ученик играет ведущую партию, учитель подыгрывает, но в этой пьесе звучание обеих гитар равнозначно. Лёгкая мелодия, заставляющая покачиваться в такт, полилась над головами членов жюри конкурса, зрителей, юных гитаристов, уже отыгравших свои номера. Учитель привлекает больше внимания, нежели его робкий, волнующийся ученик. Могу понять этого паренька со светлыми волосами и немного потерянным взглядом. Когда я выступаю, у меня в голове белый шум сломанного телевизора, и гитара звучит лишь за счёт памяти дрожащих пальцев, игравших пьесы сотни и тысячи раз перед конкурсом. «Он ещё неплохо держится, и звучит легко. Много репетировал», — подумала я и перевела взгляд на его учителя.

Сан Саныч (только так его и называют в нашей музыкальной школе) вдохновенно играет свою второстепенную партию. Нога легонько отбивает ритм, он поглощён своим настроением и своей музыкой — эту пьесу он сам и написал. Хотя он лишь подыгрывает сольной партии ученика, но это именно Сан Саныч задаёт темп и настроение всей композиции. А в его руках — та самая гитара, на которой я репетировала и оттачивала свои конкурсные пьесы, и с которой должна была сегодня выступать.

Эта «ямаха» — самая качественная гитара из имеющихся в школе искусств, на уровень выше остальных. К инструменту, на котором играешь, нужно привыкнуть. И я почти свыклась с новенькой, жёлтой «ямахой», почувствовала ее отклик. Но прямо перед моим выступлением пришёл Сан Саныч и забрал гитару. «Моим детям нужно разыграться», — сказал он моей учительнице.

Это не было неожиданностью. Сан Саныч, кажется, недолюбливает мою преподавательницу за то, что она учит игре не только на гитаре, но и на баяне. Она для него — не «настоящая» гитаристка. При встрече они даже не здороваются. Но я до последнего надеялась на лучшее. На прошлом конкурсе, когда ему самому не надо было выступать, Сан Саныч даже и не вспомнил про эту гитару.

Выступление окончилось. Сан Саныч с учеником поклонились. Учитель спокоен и рад: он добился, чего хотел. Кто-то из членов жюри сказал «спасибо», а это значит, что можно ожидать награды. Дуэт того заслужил — играет Сан Саныч здорово.

А мне оставалось лишь вздохнуть и пойти «сыгрываться» с другой гитарой — до моего выступления всего два номера.

Любовь с первого взгляда

Ирина Андреева

Тихий вечер. За окном медленно падают пушистые хлопья снега. Я наслаждаюсь этим спокойствием, сидя в кресле. На моих коленях чуть слышно мурлычет мягкий и тёплый пушистый клубочек — самое ласковое существо на земле. Это чудо зовут Милка. Белая с коричневыми пятнышками кошечка напоминает тот самый воздушный шоколад «Милка». Она живет у нас два года. Когда мне было 14, летом мы с родителями поехали в деревню. Там я Милку и встретила.

В тот день лил сильный дождь, поэтому я все утро провела дома, устроившись с книжкой на диване. Вдруг сквозь шум дождя я услышала писк. Подумала, что мне послышалось, но писк повторился. Я встала с дивана и пошла на звук. Под крыльцом увидела маленькое жалкое создание. Котёнок промок и был грязный. Мое сердце сжалось. Я взяла его на руки и отнесла в комнату. Котёнок даже не сопротивлялся, только дрожал от холода и страха. Мама помогла мне вытереть его досуха, и теперь мы смогли рассмотреть мою находку. Милку накормили, она успокоилась, отогрелась и стала ласково мурлыкать. Когда кончился дождь, я побежала на улицу, и котенок за мной. Мы играли вместе больше двух часов. Таких радостных и игривых котят я не встречала. Мне не хотелось, чтобы Милка уходила. Это была любовь с первого взгляда. Оставалось уговорить родителей забрать ее домой в город. С мамой проще, она «растаяла», пока мы сушили и кормили малышку. А папу нам с Милкой пришлось убеждать: бедный котёнок один на даче пропадёт. Я смотрела на папу так умильно, а Милка была такой забавной, что папа сдался. Моему счастью не было предела.

Теперь на моих коленях лежит ласковое, мягкое, доброе существо, которое смотрит на меня большими, зелеными глазами. В этом взгляде до сих пор чувствуется благодарность за спасение.

Летнее утро

Кирилл Старков

Летнее утро. Солнце светит в большое комнатное окно, увитое снаружи виноградником. Сквозь приоткрытую дверь доносится запах горячих блинов. Интересно, а бабушка спит когда-нибудь? Поднявшись с кровати, я неторопливо иду на веранду. Как только открылась дверь на улицу, в лицо подул приятный прохладный ветер. Босым ногам горячо — солнце уже нагрело плитку, которой выложена дорожка в сад, и я спешу в тень, под навес. Здесь стоит старый диванчик, лёжа на котором можно любоваться многолетними дубами. Наш участок, словно форт, огорожен ими по периметру. Кроны могучих дубов плавно раскачиваются и шумят. Совсем рядом щебечут воробьи, где-то дятел усердно долбит ствол.

Это не простая деревня. Здесь не встретишь сумасшедших собак, что бесцельно носятся и лают. Визжащих детей, играющих в салки, вы тоже не увидите. Тут от силы домов 10-15. Все остальное — лесостепь. Маленький мир. Село Карабаевка.

Вскоре я слышу бабушкины шаги. Она вышла с тарелкой горячих дрожжевых блинов. А вон и дедушка спешит из бани. По утрам он умывается холодной водой — закаляется. Мы садимся за стол. Луч солнца пробивается сквозь листву и заставляет зажмуриться. Вновь подул приятный ветер.
Как же я люблю лето. Как же я люблю бабушку и дедушку. Как же я люблю свою деревню.

Первая лыжня

Маша Полькина

Ветер свистит в ушах, скрипит снег, белые и пушистые деревья, окутанные инеем, сливаются в снежную массу и улетают назад… Но я не вижу этой зимней, волшебной красоты, потому что вцепилась глазами в носки лыжных ботинок. Я знаю, что если чуть отвлекусь, тут же ноги запутаются в длиннющих лыжах, и оставшуюся часть горы мне придётся пролететь на животе — проверено!

Это была моя первая поездка на лыжах, которую я ждала, как только снег опустился на город. Но представляла я её совсем не так… В лёгком спортивном костюме, с сияющими глазами и довольной улыбкой, я легко скольжу по сверкающему снегу, любуясь одетыми в белые платья елями и соснами, зимним солнышком, играющим синими искрами. Вместо этого навьюченная и неуклюжая как медвежонок, вся мокрая и красная, уже в десятый раз я пыталась одолеть эту проклятую гору.

Я чувствовала, что с каждой новой попыткой лыжи стоят устойчивее, палки помогают держать равновесие, я становлюсь увереннее. Я была уже на середине горы, когда решила оторвать взгляд от ботинок. Закруглённые концы красных лыж, лыжня, голубоватый в зимнем свете снег, синие тени деревьев, а вдалеке люди, размером с мизинец. «Я еду. Еду!» — кричала я, не замечая снисходительных улыбок опытных лыжников. Во мне кипел адреналин. Восторг и счастье смешались со страхом и заставляли меня улыбаться во весь рот. Это ощущение полёта хотелось испытывать снова и снова! Я поднималась в гору, скатывалась, вновь поднималась и каждый раз открывала для себя всё новые фишки.

Домой вернулась уставшая, но с победной улыбкой. Я влюбилась в зимний лес, заснеженные деревья, свист ветра в ушах. Я открыла для себя новый мир, с которым, думаю, не расстанусь уже никогда.

Софья значит мудрая

Дарья Лаврентьева

Каждое лето мы с семьёй отдыхаем на правом берегу Волги, у подножия Жигулёвских гор. Здесь воздух в любую погоду свеж и прохладен, наполнен ароматами душистых луговых трав. Солнце светит ярко и горячо, а вечером разливается в небе багряным закатом. Это место объединяет художников, фотографов, альпинистов и просто любителей активного отдыха. Люди там одеваются просто, довольствуются малым: чистой водой, свежей пищей, местом в палатке.

Я сидела на берегу, вычерчивая на песке камнем замысловатые фигуры и думая о том, что все мои школьные приятели разъехались по заграницам, а я вынуждена есть из котелка, слушать жужжание комаров в одиночестве. Послышались шаги, я обернулась и услышала её картавое «привет».

Мне было десять. Софье – чуть больше двенадцати. Да, именно Софье. Попытки новых знакомых называть её Соней, Софой, Сонечкой сразу же пресекаются.

С первых минут общения она показалась мне необыкновенной: появилась из ниоткуда, присела на камень, открыла этюдник и стала что-то набрасывать карандашом.

– Если бы ты могла сейчас оказаться в любой точке мира, куда бы отправилась?

Обескураженная, я сказала первое, что пришло в голову:

– Не знаю… Мне и здесь нравится.

То лето было незабываемым. Мы всё время проводили вместе: гуляли, плескались в воде, придумывали игры и давали им нелепые названия.

Прошло несколько лет с момента нашей первой встречи. Софья – студентка архитектурно-строительного, я – в выпускном классе. Но каждое лето мы неизменно встречаемся там, на другом берегу Волги. Общаемся, шутим, делимся воспоминаниями. Поднимаемся на вершину Верблюда, чтобы насладиться великолепным видом. Я с книгой. Она с этюдником и красками. Мечтаем о том, как накопим денег и отправимся путешествовать. Увидим Лондон, Париж, Венецию… Осядем где-нибудь на Монмартре. Я буду официанткой, как героиня фильма Жан-Пьера Жёне, а она -уличной художницей.

Иногда Софья берётся рисовать меня. Мне нравится в такие минуты слушать шуршание её карандаша, наблюдать за выражением тёмных глаз. Иногда они становятся совсем чёрными. В ней есть природная утончённость и женственность. Длинные каштановые волосы ловко собраны в пучок или спускаются по плечам мягкими волнами. Нос и щёки усыпаны мелкими веснушками. На смуглой коже они едва заметны. От множества девушек Софью отличает и то, что она не пользуется косметикой. Её лицо совершенное, законченное произведение искусства. Одевается просто, но со вкусом, сочетая разные стили, цвета, фасоны. Софья не смотрит телевизор, не интересуется новостями спорта и политики. Она читает Ремарка и Толстого, обожает фильмы культовых французских режиссёров. Картавость голоса придаёт Софье обаяния. Слова, когда она их произносит, словно меняются в своём значении, обретают новый, неожиданный смысл. Случайно, вскользь она произносит такие мудрые и глубокие мысли, что я борюсь с желанием достать блокнот и записывать. Не зря имя Софья в переводе с древнегреческого означает «мудрая».

Для меня Софья и сейчас остаётся какой-то непостижимой, неразгаданной тайной. Она научила меня видеть красоту в обыденном: вслушиваться в пение ветерка, любоваться видом в отражении лужи. Смело избавляться от предрассудков и не бояться быть собой.