Не из каждого наблюдения сложится сюжет. Но каждый сюжет – результат наблюдений. За окружающими людьми, за развитием ситуаций или отношений, за явлениями природы или проявлениями человеческой натуры. Наблюдений и умения думать. Потому что для журналиста мало видеть и замечать, нужно уметь превращать увиденное в текст. Этим и занимаются наши учащиеся на очередном этапе — наблюдают и записывают.

КНИГОМАН

Алина Масалимова

- Ты читаешь Умберто Эко?
— Согласись, нет смысла таскать в рюкзаке книгу, только чтобы привлечь к себе внимание.
— У него такие мысли глубокие и сложные, да и стилистика своеобразная. Это далеко не мой любимый писатель, но один из тех, кто заставляет вчитываться …
— У меня дома вся комната завалена книгами — уютный бардак. Ещё научно-публицистические журналы в глянцевых обложках, видела такие? Практически каждый день я хожу за новой книгой, у меня в сумке всегда можно найти пару томиков «классики в миниатюре». Это такие книжицы карманного формата: Гоголь, Достоевский, Булгаков, Бунин, Бальзак, Бредбери… Их у меня множество. Если говорить о книгах стандартного размера, эти я тоже считать не пытался — уйма.
— Ты меня удивил — такая любовь к чтению… Честно, раньше на тебя не обращала особого внимания: новенький, ходит в растянутых свитерах и клетчатых рубашках, бегает курить с девочками из параллели на большой перемене. Оказывается, ты интересный собеседник. Столько читаешь! Были бы у меня деньги, я бы тоже тратила их на книги, все-все, до последней копейки. Я Эко читала в электронном виде, но ощущения не такие, как от бумажной книги. За сколько купил?
— Ни за сколько. В наших книжных всё устроено тривиально: нужно просто оторвать защитную магнитную полоску со страницы или же обойти противокражную рамку. Ещё ни разу не попадался. Курить будешь?

ПРОСТО МАРИНА

Яна Коновалова

Мы договорились встретиться в десять утра, чтобы вместе пойти на каток. Шел последний день каникул, и она явно собиралась провести его так, чтобы запомнить надолго.

Я опаздывала. Я чертовски опаздывала уже на 15 минут. Ее силуэт был виден издалека. Она стояла у одной из скамеек в пустующем парке. В двух или трехлетней давности пуховике с пожелтевшим мехом и короткими рукавами, прикрытыми новенькими перчатками. В руках — планшет, хранилище сокровенных тайн души. Ей нельзя отключаться ни на минуту — слишком много дел, людей, событий. На запястье — почти всегда одна и та же потертая синяя сумка с поцарапанными заклепками.

С виду маленькая и вечерняя, в ее умелых руках эта сумка превращается во вселенское хранилище. С утра и до трех в ней лежат тетради и ручки (учебники она принципиально не носит), расческа для приведения непослушных волос в порядок и целый набор для боевого раскраса. Макияж делает ее старше на пару лет. Я не помню, чтобы она когда-нибудь пришла на встречу без него, так что тщательно подкрашенные брови и неестественно яркие губы можно назвать ее главным отличительным признаком.

С обеда до вечера сумка заполняется пуантами, танцевальным купальником и неизменной пачкой сигарет. Она болеет всевозможными па и пируэтами еще с детства и, часами упражняется у станка или на сцене, представляя все зрительские ряды заполненными и аплодирующими… Иллюзия растворяется, оставляя место жгучей реальности, в которой она пока, увы, ничего серьезного не достигла. Вот тогда она, раздосадованная, хватает с вешалки куртку с припрятанной пачкой сигарет в кармане. Вместе с клубами сигаретного дыма понемногу уплывают и все ее переживания и заботы. На несколько минут все становится незначительным, будто ее не касающимся. Состояние покоя она получает либо танцуя, либо находясь с друзьями, либо выкуривая сигарету за сигаретой.

Затем жизнь возвращается в прежнее русло: любимые пуанты небрежно бросаются в недра сумки вместе с кое-как сложенным и теперь бесполезным, пропахшим трудом купальником. Наушники — в уши, динамики — на полную, и вот уже все тягучие мысли из ее головы оттесняют песни Басты, Jah Khaliba, Крида и Гуфа. Никаких слез и соплей, обещает себе она. Нужно идти домой. Там ее вечно неряшливый и зажеванный вид не вызывает никаких подозрений, пусть она даже вернулась в десятом часу, главное — дома. Ее ждут каждодневные обязанности, надоевшие уроки… То, с чем она неплохо справляется, но от чего совершенно не испытывает никакого удовлетворения. Телефон и контакт, разрывающийся от сообщений ненужных людей, очень редко подают сигнал о том, что общения с ней ждет кто-то желанный.

Часа в два ночи плотину прорвет. Потому что курева нет, ответов на вопросы и выхода из порочного круга будней тоже. Ее стихия — улица, общество, люди. Приключения и опасности. Никакой рутинной реальности. И танцы, бесценная самоотдача искусству. Любовь ради любви. А что предлагает ей жизнь? Страдания, вопросы и учебу. Слезой по щекам скатываются накопившийся гнев и упрямство, уступая место осознанию горькой истины — всего, чего она желает, так просто не достичь. Чтобы это иметь, нужно стать кем-то большим, чем просто Марина. Обидная и горькая правда.

Она никогда не говорила мне этого, но я знаю. По ее отекшим глазам, пропахшим куревом волосам и измученно-счастливой улыбке. По тому, с какой преданностью она носит подаренную мной синюю сумку круглый год. И чтобы не разрушить созданный ею образ, я храню ее тайну.
-Наконец-то! Я уж решила, ты передумала идти. Чего так долго копалась?
-Ничего. Просто.

МУЗЫКАНТ

Виктория Исанькина

Летом мы с мамой предпочитаем весь день проводить в центре города, так как там живут мои бабушка с дедушкой и все друзья. В тот вечер, в половине одиннадцатого, мы как обычно ждали последний автобус в сторону нашего дома.

Раньше к нам ходили только ПАЗики — шумные, тесные, неудобно платить за проезд. Да и редко ходили. Пока дождешься, накопится столько людей, что в автобусе нечем дышать от тесноты.

Но в этот раз на остановке было малолюдно. Влюбленная парочка, ворковавшая в сторонке, бабушка с авоськами и женщина с уставшим лицом. Автобус подошел почти сразу и на редкость пустой. Только мужичок с гитарой в футляре сидел в самом конце салона, отвернувшись к окну. Пассажиры расположились, где хотели. Уставшая женщина даже решила вздремнуть.

Мы с мамой болтали о своем. Парень с девушкой сидели, обнявшись, и слушали музыку через одни наушники. Бабушка достала из авоськи телефон и сообщала своим близким, как скоро будет дома. Ну а женщина уже успела заснуть. И только мужичок в дальнем углу автобуса вдруг зашевелился и расчехлил гитару. Никто, кроме меня, не обратил на это внимания, просто я люблю разглядывать людей.

Гитарист коснулся струн, и легкая улыбка появилась на его лице. Прозвучали первые аккорды. Пассажиры повернулись и замерли в ожидании песни. Его это подбодрило. Из неприметного скучающего мужчины солидного возраста он превратился в зажигательного музыканта. Эти несколько минут изменили и настроение пассажиров. Парочка рассталась с наушниками, старушка спрятала мобильник и даже дремавшая женщина открыла глаза.
Мы забыли про тарахтящий автобус. Он исчез вместе с нашими вечерними заботами. Мы сидели, как сидят вокруг костра на берегу реки, и пели «Верните музыку». Случайные попутчики, объединенные общей песней и общим настроением.

МЕЛОЧЬ, А ПРИЯТНО

Елизавета Исайчева

Возвращалась я как-то раз поздно вечером из деревни домой. Автобусы ходили редко, сгущающиеся сумерки и холод заставляли нервничать. Второй 67-й едет до «Московского», третий, четвёртый… А надо в центр, а интервалы между маршрутками все больше. Решила добираться с пересадкой.

Сажусь в первый попавшийся, еду, морально готовлюсь к погружению во тьму и холод — к пересадке.
Выхожу. Улица незнакомая. Бомж. Алкаш. Фонарь. Аптека. Поскорее бы домой. Перехожу дорогу, сажусь в 41-й. Достаю то ли телефон с наушниками, то ли книжку, словом, жду, когда меня привезут домой, и не особо интересуюсь окружающей обстановкой. Тем временем автобус все дальше увозит меня от заветной точки назначения.

— Конечная, — объявляет кондуктор.
- Как? Здесь? Что за курмыши? — просыпается мой мозг. Заодно вспоминаю, что денег на ещё одну пересадку нет. В панике бегу к водителю.

Он тоже хочет домой — радуется окончанию смены, спешит прибрать рабочее место. Но увидев меня, отвлекается, чтобы выслушать. Лёгкая седина, лучики морщинок у глаз. Такими морщинками природа награждает улыбчивых людей. Решаюсь. Начинаю дрожащим голосом что-то объяснять, просить или жаловаться – не помню. Запомнила его взгляд: спокойный, со нисхождением и в то же время отеческой добротой.

- Ну, глаза на мокром месте! Нашла из-за чего, — водитель протянул «компенсацию» за мою невнимательность, кстати, больше, чем требовалось на проезд. — Пройдёшь прямо, там остановка, сядешь на свой автобус и через полчаса будешь дома.

Улыбнулась, поблагодарила, вышла и добралась-таки благополучно до дома. Везет мне на добрых людей.

ОН И ОНА

Оксана Гниломёдова

На остановке в автобус зашла пара. Дедушка и бабушка. Внешне ничем не примечательны, одеты очень просто. На ней старая цигейковая шуба, новые валенки и вязаная шапка, на нём немного потрёпанная куртка и старые, но аккуратные ботинки. Они негромко разговаривали, смеялись. Он держал её за руку. Она показала ему время на часах, и опять смех. Но смех тихий беззвучный. Иногда они замолкали и просто смотрели друг другу в глаза, как будто продолжая мысленно общаться. И эти взгляды, улыбки излучали искренность. Я смотрела на них и думала. Интересно, сколько они всего на двоих пережили, какой жизненный путь прошли — и до сих пор вместе.

Они уже давно вышли, а я все не могла выкинуть из головы их образ. Встретить пару в таком преклонном возрасте редкость, а тем более – любящую. Чаще видишь бабушек и дедушек поодиночке, погруженных в свои заботы. Одинокие старушки сидят у подъездов, обсуждают прохожих, торгуют на базаре, таскают сумки на колесиках… Одинокие старички кормят голубей в сквере… Мы мимо проходим и думаем: «Вот она – унылая старость». А эти вместе, и им хорошо вдвоем. Не замечают людей, которые постоянно спешат. У них другой мир — спокойный. Только они и любовь, для которой возраст не имеет значения.